Эпоха Хаоса. 1.4

[elhena]

― Слушай, прекрати смеяться, тебя могут неправильно понять. Тут, между прочим, кое-кто из наших теперешних постояльцев выставляется.
― Если тебе рядом со мной стыдно, то делай вид, что ты меня не знаешь. Но когда я вижу красный круг с поясняющей табличкой «Красный круг»…
― Между прочим, автор жутко мучился.
― Догадываюсь. Он зря маслом по холсту, ему бы карандашом по ватману ― проще было бы чертить.
― Он на технические сложности никогда не жаловался. Он страдал от ощущения неоригинальности.
― Да брось ты?! Такое уже писали до него? Или у него круг получился неоригинально круглым?
― Он был первым, но утверждал, что идея принадлежала не ему, а Поэтессе. И «Черный квадрат» ― это тоже Поэтесса.
― Однако… Я, конечно, много чего о ней слышал… Да-а-а…
― А мы думали, будто мы их знали, ― вздохнул Ликурий.
― Что у вас тут еще осьменами придумано? Вот это угловатое существо на кубе ― это чья идея? Инженера?
― Это Аншур.
― Который с Воином танцевал?
― Он самый.
― Не знал, что он у вас был.
― У нас тут кто только не был.
― Зря он только за кисть взялся.
― Ты неправильно к этому вопросу подходишь.
― И как именно я к этому вопросу подхожу?
― Ты полагаешь, что искусство для зрителя.
― Я родился в семье архитекторов, чего от меня еще ждать?
― Вот-вот! А искусство ― это на самом деле продукт для внутреннего употребления, а не для показа. Творческая деятельность ― это форма безобидного сумасшествия, что-то вроде бреда больного в жару. Иногда этот бред занимателен, иногда совершенно абсурден.
― Ты знаешь, я ничего не имею против больного бреда, но меня коробит, когда это называют искусством. У меня, наверное, очень утилитарный подход к этому делу, но в гномском слово «Kunst» этимологически восходит к «können», и это правильно.
― Тебя это коробит только потому, что у тебя представление об искусстве, как о чем-то возвышенном. Вот ты, например, не любишь специй, откуда следует, что готовишь ты довольно однообразно. Кто-то, поев у тебя в гостях, мог бы сказать, что ты совершенно не умеешь готовить. Значит ли это, что ты должен перестать готовить, если другим не нравится твоя стряпня? Пока тебе самому нравится, как ты готовишь, какая разница, что об этом думают другие?
― Да, но если я не умею готовить, я никогда не буду устраивать званых обедов.
― Вспомни, как встречали первые папины работы.
― Когда встречали первые папины работы, меня еще и в проекте не было.
― Хорошо, а что ты скажешь о брутализме?
― Я тебе не только о брутализме скажу, но и вообще обо всем, что он строил. Я не знаю у него ни одного здания, на которое мне было бы приятно взглянуть. Если уж строить, то как мама. Она, между прочим, тоже не понимала причин его бешеной популярности. Вообще не понимаю, как они сошлись. Трудно себе представить двух более непохожих эльфов. Как я вспомню, какие у нас дома были споры об архитектуре!
― Оставляя в стороне семейную тему, скажу тебе, что я убежден, что твой папа творил для себя, а не ради признания.
― Плохо же ты знаешь моего папу, хоть и лечил.
― Я санитар, а не врач. Твой папа был, конечно, любителем поэпатировать публику, но башню он построил для себя.
― Угу. И мост Тысячи вод тоже. И план генеральной застройки Артиса тоже.
― Стоп, я не говорил, что он строил исключительно для индивидуальных нужд!
― А вот это, как раз, он всю жизнь и делал. Строил для индивидуальных нужд, но говорил, что строит для эльфов. Ради признания.